ЧЕТВЕРТОЕ МАЯ. Дорогая Елена, вот уже несколько дней как я тебе не писала. Анна с Алексеем пришли вечером домой, а я приготовила для них роскошный ужин с водкой и холодным пивом. Они заявили что будут ужинать в постели, и что я должна раздеться и присоединиться к ним. Я расположилась между ними "в щели", на стыке кроватей, и стала рассказывать, как прошел день, не забывая при этом о чудесной еде, стоящей у меня на коленях, а Анна и Алексей с интересом слушали. Мне тоже было не менее интересно узнать, как они отнесутся к моей идее четырехугольника, в котором четвертым был мой очаровательный и страстный малыш. И вдруг мы все втроем расхохотались, потому что Алексей неожиданно, не успев прожевать большой кусок копченой колбасы, сказал: "Девочки, у меня встал!" Правда, мы успели выпить по паре рюмок водки, но как бы там ни было, все смеялись от души. И мне стало ясно, что идея четырехугольника, которой я загорелась, наверное, все же осуществима. По лицам Анны и Алексея было видно, что им понравился мой рассказ. И вдруг Алексей сказал нечто, заставившее нас обоих вновь прыснуть от смеха. Он даже не сказал, а пропел: "Мама, я хочу пипи". Потом вскочил и убежал в ванную, а мы продолжали хохотать, как безумные.

Скоро Алексей вернулся и мы снова разговорились. Чуть погодя я вдруг почувствовала, что рука Алексея под одеялом подбирается к моему самому заветному месту, и хотя я до этого пол дня занималась любовью с Колечкой, это вновь разожгло во мне аппетит, и вскоре мы, абсолютно голые, уже во всю обнимались, а потом началась неистовая любовная игра, в результате которой все трое, естественно, кончили... И вот в семь часов явился мой малыш, и, поскольку вечер был теплым, он был одет только в светлые брюки и спортивную рубашку. Алексей был точно в таком же наряде. Мы с Анной надели легкие летние платья, под которыми не было ничего, кроме самого необходимого, так что, как видишь, мы приготовились к чему-то весьма пикантному, и должна тебе сказать, наши ожидания полностью оправдались.... Поскольку за обедом было выпито довольно много, мы стали во всю

целоваться, а Анна, разливая кофе, предложила, чтобы мужчины сняли рубашки, а мы платья, под которыми не было ничего, кроме крохотных трусиков. Сказано сделано. Мы стащили с себя лишнее и закурили сигареты. Мы с Алексеем сели на диван, а Анна с Коленькой в большое кресло, точнее, Анна села Коле на колени. Было много смеха, поцелуев, разговоров и объятий, мы становились все смелее и смелее. Анна вдруг сказала: "Ну что, может, мы немного друг с другом поиграем?" "Да, крикнули мы в один голос. Только во что мы будем играть?" "Так, задумалась Анна, я предлагаю связать Алексея и Колю." Оба они с готовностью согласились, мы завязали им руки за спиной и положили их на диван. "Давай, Инна, сказала Анна,- иди сюда, попробуем насладиться с нашими мальчишками." С этими словами она стала расстегивать ширинку у Коли, потом стащила с него брюки и трусики, а когда увидела его член, легла рядом и принялась его всячески ласкать и возбуждать, хотя этого уже не требовалось. Я сделала тоже самое с Алексеем, действуя не спеша при каждой малейшей попытки сопротивляться давая ему увесистую затрещину, а когда он остался без штанов, от души нашлепала его по голому заду, так что он весь изошел от сладострастия. Потом я тоже улеглась на диван и стала ласкать Алексея и его огромный возбужденный член, его прелестные яички, набухшие и отяжелевшие от возбуждения.

Милая Лена, такого блаженства я не испытывала давно. Мы с Анной сняли с себя трусики, она села на Колю, а я на Алексея, и каждая вогнала в себя член до самого упора. После того как они нас немного потрахали, мы пересели к ним на лица и буквально в следующую секунду почувствовали, как их языки ласкают нас самым непристойным образом. Мы с ней обнялись и стали целоваться, глубоко просовывая языки в рот друг дружке. Наши милые мальчики стонали от сладострастия. Мы развязали им руки и поменялись парами. Теперь Алексей стал лизать Анну, а Коленька меня, мы же с ней играли по-прежнему твердыми членами. Потом мы с Анной стали целоваться, одновременно лаская друг дружку, а чуть погодя она склонилась надо мной и принялась лизать мою киску, да так страстно, что я громко застонала от невыразимого блаженства и сладострастия и тут увидела, что Алексей и Николай ласкают свои члены, одновременно наслаждаясь зрелищем двух занимающихся любовью женщин, которое являли собою мы. Все мы настолько вошли в раж, что теперь стонали уже все, и наконец решили составить четырехугольник. Мы

перешли на большую двуспальную кровать Анны и Алексея и расположились четырехугольником: Алексей лизал мою киску, я взасос целовала Анну, Коля дрочил Анну и одновременно сосал член у Алексея. Эта дикая пляска продолжалась около получаса, после чего мужчины как по команде вскочили и овладели нами. Их длинные члены пронзали нас во всю глубину, а мы лежали и целовались, пока не кончили все четверо. О, Леночка, это было прекрасно...

ОДИННАДЦАТОЕ МАЯ. Дорогая Леночка, итак, это мое последнее письмо, поскольку послезавтра я еду домой, и, значит, мы скоро увидимся, моя лапушка. Я с замиранием сердца жду того момента, когда мы ляжем в постель, и я прижмусь к тебе, хотя и знаю, что меня ждет наказание за все те шалости, которые я себе позволила в этот отъезд. Но если наказание будет обычным, тогда я приму твои удары по моей голой заднице с покорностью и сладострастием. Как ты, наверное, догадываешься, со времени моего последнего письма к тебе мы, конечно же, много раз занимались любовью как втроем, так и вчетвером, причем неоднократно, но поскольку все это было лишь повторением того, что я тебе уже описывала, то нет смысла делать это еще раз, ты согласна? Я с нетерпением жду возвращения к тебе, чтобы вновь ощутить тепло твоих рук, которые меня обнимут, а вечером разденут и будут ласкать, а иногда и бить, чтобы вновь испытать вспышку твоей страсти, увидеть, как она целиком тобой овладевает так, что ты под конец набрасываешься на меня и лижешь мою киску, требуя, чтобы я тоже тебя лизала. Милая моя крошка, я соскучилась по твоей киски, я мечтаю снова ощутить, как твой язык входит в меня. Даже от того, что я это пишу, меня всю так и разбирает, и все, наверное, кончится тем, что я пойду к себе разденусь и, закрыв глаза и устремив все мысли к тебе, любимая малышка, стану пальцем играть со своим любовным гротом, пока мне не почудится, что это твой язык ходит взад и вперед, и я не испытаю огромного счастья и не кончу, восторженно, сладострастно. Моя славная, пальцы у меня уже мокрые, боже, как это приятно. Это все благодаря мыслям о тебе. Лена, что бы мы с тобой делали без любви и страсти? Я не имею ввиду увлечения мужчинами со всей их бестолковостью, глупостями, не говоря уже о пошлости, нет, тогда уж лучше пусть будет как у нас с тобой упоение негой и страстью, доставление друг другу удовольствия полной мерой без всякого лишнего вздора.

Я все еще лежу на постели, ты не чувствуешь, что я думаю о тебе? Я вижу тебя перед собой, вижу, как ты ложишься рядом, такая же голая, как я сейчас, и смотришь на меня, любуясь моим телом, лаская его глазами. Мысленно я провожу рукой по ноге, по бедру, по животу, представляя мысленно же, что это твоя рука. От такой фантазии удовольствие становится еще сильнее, я чувствую, как твоя рука ласкает бедра, раздвигает мне ноги, я начинаю стонать, чувствуя как твои пальцы играют моими светленькими волосиками на лобке, но они играют и моими губами, и я начинаю извиваться от избытка переполняющих меня чувств, твоя рука ласкает, ласкает все сильнее и сильнее, все глубже и глубже, я сама раздвигаю ноги до упора и вдруг чувствую, что твоя рука ласкает мне грудь, по телу ползут мурашки от сладострастия и восторга, от того, что это ты и все так прекрасно. Но твоя рука покидает заповедное место и начинает больно хлестать по ляжкам, от боли я

приподымаюсь на локтях, однако твоя рука наотмашь бьет меня по заду, при каждом ударе по всему телу словно пробегает электрический заряд. Твоя рука снова возвращается в заповедное место, и теперь твои пальцы все энергичнее, проникают все глубже и глубже, ходят взад и вперед, ни на секунду ни останавливаясь, так что меня бросает из стороны в сторону от пронзительности ощущений. О, Леночка, тише, не надо, это слишком здорово, хватит, хватит, я больше не могу, не надо,

но ты кричишь, что надо, ты продолжаешь, туда-сюда, туда-сюда, о-о-о, Лена, только не языком, я этого не вынесу, но ты продолжаешь работать языком, о да, как это здорово, как прекрасно, Лена, а теперь побыстрей слышишь, лапуля, быстрее, я больше не могу, я этого не вынесу, я кончаю, Лена, я выкрикиваю твое имя в порыве сладострастия, я не могу сдержаться, настолько мне хорошо, меня никто не услышит, я одна во всем доме, я кричу, "Лена!" , да-да-да, о, Лена, я кончаю, слышишь, я к-о-н-ч-а-ю, о-о-о, да, да, Лена! Лапа, это похоже на второе рождение, на падение в безумно глубокую пропасть, у которой нет дна, а есть одна лишь глубина. И лететь в нее неизъяснимое блаженство.

Все эти невинные шалости кончаются тем, что я, обессилив, лежу в постели, и с благоговением и нежностью вспоминаю тебя, и твой дивный язык, о нет, конечно, не столько язык, всю тебя и то, как мы с тобой можем любить друг друга. Вообрази, если кто-нибудь найдет мои письма к тебе и прочитает их, как ты думаешь, он не упадет в обморок? Нет, мне кажется, скорее всего они ему понравятся. Да, Лена, наверняка большинство людей прочли бы это с удовольствием. На этом я заканчиваю письмо, до встречи, моя маленькая "паршивка".