Косичка
А.
Лапшов
Было лето и были мы, трое молодых и
влюбленных. Почему трое? Потому, что так
сложилось. Была я, и двое прекрасных парней, о
каждом из которых могли мечтать многие девчонки.
Но им многие были не нужны, была нужна я одна. Они
не мешали друг другу, не ревновали, не сердились,
и один без другого тоже не могли. Они не пытались
меня делить. Просто смотрели на меня влюбленными
глазами и двойной поток любви нес меня, кружил
голову и не давал мне возможности выбирать. Я
была привязана к ним настолько крепко, что
потерять хотя бы одного, было бы слишком большой
потерей. Все сплелось в одну косичку, и развязать,
растрепать ее никаких сил не было.
Лето было
жарким, мы часто ходили на берег Волги. Галдящие
толпы народа на пляже нам мешали, и мы уходили
загорать в сторону берега укрепленного
тетраподами – четырехногими железобетонными
чудищами, в беспорядке сложенными на берегу.
Тетраподы упирались ногами в берег и мешали
волнам его размывать. Когда вода стояла низко,
она не доставала до этих укреплений и на их
нагретым солнцем спинах можно было спокойно
лазить и загорать вдали от шумной толпы.
Мы могли
просто молчать, даже слова были лишние, слова
напоминали толпу праздно шатающихся по пляжу
горожан и мешали. Нас неудержимо влекло друг к
другу. День за днем. И все понятно было без слов.
Хотя, не правда, это стало понятно потом, а
сначала мы просто приближались друг к другу,
медленно идя на встречу, и каждый шаг сближавший
нас разрешал другой, ставивший нас все ближе и
ближе. Мне просто подали руку, я просто стряхнула
песок со щеки, меня просто перенесли через что-то
на руках, я просто чмокнула в щеку, меня просто
посадили на колени, я просто обняла за шею… Все
так и осталось бы просто, если бы не любовь, не
молодость, не близость двух молодых жарких и
прекрасных тел от которых становилось тепло не
только на душе, но и в груди, и в низу живота. От
этой близости твердели соски на грудях,
туманились мысли, и от влаги мокли трусики
купальника. Я хотела их и не понимала того. Я не
могла оторвать глаз от их сильных рук, широких
плеч, за юными формами которых уже угадывалась
будущая мужская сила. Чистота этих
мальчиков-мужчин еще заставляла их стесняться
того, что росло вместе с их желанием, что рвалось
наружу, вверх, ко мне, из их спортивных плавок, что
заставляло их отворачиваться, ложиться животом
на песок и гореть лица от прихлынувшей крови.
И однажды
случилось то, к чему мы шли все лето. Я не помню,
кто из них первый меня поцеловал, и ему ли я
ответила поцелуем. Косичка сплелась и не
расплестись ни одной прядке. Мы были на песке,
между коричневато-серых тетраподов и солнце
сияло над этой полянкой бетонного леса. Поцелуи,
ласки ладоней, четырех ласковых ладоней на моем
загорелом теле. Мои ладони на теплой коже, пальцы
в вьющихся волосах. Веревочка купальника на
спине, ее мягкий шорох. Лифчик скользнул с груди,
губы, губы. Как я тебя хочу, руки, руки. Ласковые
мои юные боги. Кто-то целует грудь, кто-то целует
ноги. Я тоже тебя прижму, и спину твою поглажу. О
боже! Как я тебя люблю и как я тебя жажду! Трусики
у колен, губы живот ласкают, а пальцы, а пальцы ах!
Мы уже где-то высоко, на облаках., и нет земли и
только солнце, только ангелы. Два юных ангела. Как
я вас люблю! Идите ко мне, войдите в меня!
Спуск с
небес не был страшен, утомленные, мы очнулись на
песке, в объятиях друг друга. Мои мальчики
ставшие моими мужчинами и я их девочка, ставшая
их женщиной, одной на двоих. Мы лежали
обнаженными на песке, глядели на небо – чистое,
бесконечное, солнечное небо нашей любви и без
слов поняли, что ничего говорить не надо, надо
просто нести, покуда хватит сил, эту посланную
нам любовь – слишком большую, чтобы ее могли
нести только двое влюбленных.
|