Возбудителем этой болезни послужили средства массовой информации. Хотя “болезнь”, пожалуй, слишком сильно сказано. Скорее, легкий приступ. И случилось это со мной осенью 1992 года.

Получив очередной номер “Эхо планеты”, я лениво просматривала его, лежа на тахте. Настроение было так себе, и воспоминания о паршиво проведенном вечере его отнюдь не улучшали. Провела я вечер в компании с подругой и молодым человеком. Считалось, что он приглашен для подруги; она вела себя соответственно. Долгое время они занимались некингом. Интересное зрелище. Затем они возлегли на кровать, чтобы продолжить свои развлечения, а я заняла стоящую в стороне софу, отвернулась к стене и принялась разглядывать обои. Меня секс не волновал уже месяца три. Шум на соседней кровати стих, подруга встала, чтобы снять платье. Но вместо того, чтобы вернуться к партнеру, она подлегла ко мне, подозвав сюда же и его. “Это еще что?!” - попробовала возразить я. “Нам скучно”, - хихикая сказала подруга. Даже в темноте было видно, какая она багровая. Так мы и лежали втроем на узкой софе. Они ласкали друг друга, глядя на меня. У меня есть что посмотреть, бывшая фотомодель, все-таки. Чтобы сильнее их раззадорить, я разделась и вытянулась на кровати в лифчике и крошечных трусиках. Они задышали, как взмыленные лошади, и быстро достигли оргазма. Свиньи! Я осталась ни с чем. Лежу теперь с журналом, как дуреха. И журнал-то ничего: воспоминание Джерри Холл о знакомстве с Миком Джаггером.

Джерри писала о том, как еще лет в 12 долго просиживала под плакатом Rolling Stones. Однажды даже заснула и увидела милый сон, в котором игриво настроенный Мик Джаггер, пребывая в образе огнедышащего дракона, помахивал перед ней похожим на фаллос хвостом, очевидно, призывая потушить пылающий в нем пожар.

Уже лежа в постели, я размышляла об этом плакатном возбудителе. Мне, правда не 12 лет, но воображение еще не состарилось. Вдруг я поймала себя на мысли, что непроизвольно поглаживаю свою “кисочку”. Она у меня прелесть – маленький, теплый, пушистый персик. Мой палец поиграл с клитором и попытался пролезть внутрь. Это было приятно, но мое сознание отчаянно воспротивилось. Пытаясь отвлечься, я поплыла взглядом по комнате. На стенке у меня плакаты Queen и Army of lovers. Нет, это не мои музыкальные вкусы – я люблю Extreme. Просто плакаты очень красивые и нахальным образом вписываются в обстановку. Великолепная, сверкающая полиграфия… часто она вторгалась в мое сознание как прекрасная непрошеная гостья, притягивая взгляды, завладевая вниманием. Гармония цветов и света! Я привязалась ко всем изображенным на этих моих двух великолепных мучителях. И сейчас я уцепилась за них взглядом, как утопающий за последнюю соломинку. Глаза регистрировали все мелочи: красноречиво оттопыренную ширинку брюк Фредди Меркюри, взгляд из-под бровей Джона Дикона, казавшегося в темноте сатиром, который не прочь приобщить всех к вакханалии, фаллическую форму носа Брайана Мэя, жадный рот Микаэлы де ля Кур и руку Жан-Пьера на ее сногсшибательной груди…

Увидев все это, я вытянулась на тахте и потерлась лобком о простыню. Сладкие спазмы разошлись от живота к груди, и кровь застучала в висках, словно просилась наружу. И тут меня с головой накрыла сонная полуреальность. Полиграфические фигуры попрыгали с плакатов в комнату, словно из окон неведомого мне дома. Настроены они были агрессивно, но я хотела этого. Я почувствовала прикосновение горячих рук и влажных губ: они одевали меня узорчатой тканью своих ласк. Чья-то рука бешено носилась по моей промежности, словно накручивая диск телефона. Боже, это же моя рука, что влезла пальцем в анальное отверстие и теперь раздражала его нервными толчками. И как это я удерживаюсь на боку в такой позе?! А, впрочем, я же не одна, мне помогают семеро, сводя меня с ума.

Мои губы распухли, низ живота сладко ноет, налившись теплой жидкостью. Ну, же, еще, еще… Мне все равно, чей это палец, но пусть он движется сильнее, быстрее… Уже отчаянно набухла мышца клитора, она просит разрядки, но главный момент еще не наступил. Ох, я же умру, пока дождусь его! Вас же много, пусть кто-то доведет это дело до конца. О, о, о! Сознание расплылось и померкло; и несколько мгновений я лишь бессмысленно дергалась в конвульсиях. Вот и всю.

Я лежу мокрая и обессиленная, потирая занемевший палец. Можно, конечно еще разок, пока не остыла, но сил больше нет. Ноет растревоженный клитор. Только влагалище ничего не получило. Несправедливо! Я встаю с мокрых простыней, подхожу к трюмо, беру самую толстую губную помаду и с размаху втыкаю ее между ног.

Так-то. Сегодня все получают свое. Теперь я довольна. Надеюсь, и вы тоже.