Ариана все еще держала подругу за подбородок, но больше не произнесла ни слова. И когда она, наконец, отпустила Эммануэль, ничего в ней не показывало, что она огорчена отказом.

- Полезли наверх, - сказала она только.

Уже наверху она заметила, что забыла на площадке свой наряд. "О, и ты оставила свой полувер! Дать его тебе?" - крикнула она и поняла, что в первый раз обратилась к Ариане на "ты".

Ариана сделала королевский жест.

- Оставь его там. Он ничего не стоит.

И она двинулась вперед, держа в одной руке ракетку и сумку, накинув на плечи полотенце, совсем не заботясь о том, что грудь ее обнажена. Другой рукой она обнимала Эммануэль. Они весело отвечали на приветствия встречных, и с каждым взмахом груди Ариана обнажалась еще более. Эммануэль испытывала стыд и тревогу. Она поспешила расстаться с Арианой, поклявшись про себя больше не видеться с нею. Ариана наклонилась и едва тронула губами щеку подруги.

- До скорого, мой цыпленочек, - проворковала она и прыгнула за руль своей машины.

И только когда она исчезла, Эммануэль пожалела, что не попыталась ее задержать. Ей хотелось еще раз увидеть эти груди. И главное, ей хотелось осязать их, трогать, ощупывать. Ей хотелось быть совсем голой перед Арианой и чтобы та была так же обнажена и лежала бы на ней, вытянувшись во всю длину своего крепкого тела. Да, пусть они обе будут обнаженными, такими, какими они никогда не бывали, голее самых голых! Ей захотелось прижать груди к другой груди и свою расщелину к другой расщелины. И она хотела, чтобы ее ласкали женские руки, женские губы, женские ноги. Если бы Ариана сейчас вернулась, с каким упоением отдалась бы ей Эммануэль!

- Не принять ли нам душ? - спросила Эммануэль.

Би нашла эту мысль превосходной...

Как только они вошли в комнаты, Эммануэль мгновенно сбросила свои одежды, так стремительно, будто они вспыхнули на ней. Би стала раздеваться лишь тогда, когда Эммануэль кинула на пол последнюю деталь своего костюма. Но сначала она сказала:

- Какое у вас красивое тело!Затем она медленно развязала ленточку воротника. Под блузкой у нее тоже не было лифчика. Эммануэль ахнула от изумления: у Би была совершенно мальчишеская грудь.

- Видите, какая я плоская, - сказала молодая американка.

Но смущенной она не казалась. Наоборот, она явно наслаждалась удивлением Эммануэль. А та не могла оторвать взгляда от розовых точек, таких маленьких, бледных, казавшихся совсем не зрелыми. Би забеспокоилась:

- Вам кажется это уродливым?

- О нет, наоборот! Это прекрасно! - воскликнула Эммануэль с такой горячестью, что Би даже умилилась.

- Но у вас самой такая прелестная грудь, - заметила она. - Мы с вами удивительно контрастируем. Но Эммануэль нельзя было переубедить.

- Что хорошего иметь большие груди? Их можно сколько угодно видеть на журнальных обложках. А вы совсем не похожи на других женщин. Это-то и великолепно.

Голос ее стал немного глуше:

- Я никогда не видела ничего столь волнующего. Честное слово, я не шучу.

- Знаете, признаюсь вам, - поведала Би, медленно снимая юбку, - это даже забавно. Мне, конечно, не хотелось бы, чтобы у меня были маленькие груди, но вообще не иметь грудей - в этом есть даже что-то юмористическое, какой-то изыск. И я долгое время боялась - вдруг моя грудь начнет увеличиваться, и тогда я потеряю всю свою самобытность. И знаете, с какой молитвой обращалась я к богу? "Боже Всемогущий, сделай так, чтобы у меня никогда не было настоящих грудей!" И я, наверное, была пай-девочкой, потому что добрый Бог меня услышал.

- Какое счастье! - откликнулась Эммануэль. - Это было б ужасно, если бы ваша грудь выросла. Я вас люблю именно такой! Да и ноги Би били замечательны: Длинные, с такой чистотой линии, словно их писал какой-то великий художник. Узкие бедра дополняли впечатление рафинированности и породы. Но окончательно поразило Эммануэль зрелище, открывшееся перед нею, когда Би стянула трусики. Лобок был начисто выбрит. Эммануэль никогда не видела, чтобы эта часть тела так отчетливо выделяясь внизу живота и чтобы в ней было столько кричащей женственности; ничего на свете не могло быть более красивым и более зовущем к любви. Отсутствие волос лишало таинственности расселину, ведущую в глубину тела. Она была открыта взору и влекла погрузиться в темную влажную глубину. Контраст этой вызывающей женственности с бюстом эфеба был потрясающ. Эммануэль не могла оторвать взгляда от наготы своей новой знакомой, и ей показалось, что кто-то трогает рукой и ее самое. "Надо, - сказала она себе, - чтобы Би сделала это сейчас же, чтобы она раскрыла створки чудесной раковины, эту расщелину, эту трещину. О, эта расщелина, посмотришь на нее - и дрожь охватывает тебя". Она уже приоткрыла губы, чтобы попросить Би о такой милости, но Би предупредила ее. Повернувшись к двери спальни, она спросила: "Это душ?".

Эммануэль вздрогнула и, не в силах уже владеть собою, выдохнула:

- Пошли!

Гостья замерла перед распахнутой дверью и... рассмеялась:

- Но мне хотелось освежиться, а не выспаться, - сказала она. Неужели она вправду решила, что ее пригласили вздремнуть часок, или она притворяется невинной, подумала Эммануэль. Она посмотрела прямо в глаза своей обнаженной подруге и - увы - не увидела в них никакого намека.

Она приблизилась к Би.

- Ладно, мы займемся любовью под душем, - сказала она твердо и решительно.

Стоя рядом под перекрещивающимися струями всех трех душей обе женщины повизгивали от удовольствия.

Эммануэль сказала Би, что хочет ей показать, как можно использовать гибкий душевой шланг. Держа шланг в одной руке, другой она обняла подругу и попросила ее расставить ноги.

Би улыбнулась и послушно выполнила просьбу. Эммануэль направляет сверху вниз, прямо на лобок американки струю теплой воды, потом приближает ее и водит теперь то спиралями, то вертикально, то по горизонтали. Видно, что ей хорошо знакомы правила игры. Вода струится по бедрам Би.

- Хорошо? - спрашивает Эммануэль.

Би молчит, только утвердительно кивает головой, но спустя минуту признается:

- О, очень хорошо.

Не переставая манипулировать душем, Эммануэль подается вперед и берет губами малюсенький сосок Би. Руки Би ложатся на затылок Эммануэль. Зачем? Чтобы оттолкнуть или прижать к себе покрепче? Эммануэль плотнее сжимает губы вокруг этого кукольного соска, трогает его кончиком языка, посасывает. Он тот час же вырастает под этой лаской и Эммануэль выпрямляется, торжествуя.

- Вы видите.

И, пораженная, замолкает. Лицо Би утратило черты безмятежности и покоя: зрачки серых глаз расширены, губы полуоткрыты. Детское лицо исчезло, и Би, такая, какую еще ни разу не видела Эммануэль, искаженная силой наслаждения, наслаждается без крика, без дрожь, словно ей на хочется выдавать всю силу охватившего ее экстаза. Это длиться так долго, что Эммануэль начинает думать, помнит ли подруга о ее присутствии. Но вот гримаса страсти постепенно исчезает с лица Би, и Эммануэль жалеет, что это не может длиться так вечно. Она так поражена увиденным, что не может произнести ни слова. Би, такая же безмолвная, улыбается ей.

И теперь Эммануэль целует ее в губы. Она стонет от удовольствия, ощущая прикосновение кожи Би к своей. Какая это чудесная ласка сама по себе! А ведь ее можно и разнообразить. Эммануэль еще крепче прижимается к Би, начинает тереться своим пушистым холмиком о гладкий лобок Би. Та догадывается, чего ищет Эммануэль: она осторожно опускается, откидывается назад и принимает Эммануэль на свой живот. Странный вкус ощущает Би на своих губах, вкус ароматного и сладкого экзотического плода. Она чувствует, как судорога пробегает по прекрасному, припавшему к ее телу, и она помогает ему, как умеет. И она слышит слова, в которых звучит зов любви...

Эммануэль начинает намыливать тело свой подруги. Она принимается за дело, ее руки так ловко скользят между ногами Би, что та вынуждена защищаться:

- Нет, нет, не сразу же, Эммануэль. Я устала, дай мне собраться с силами.

Эммануэль дает ей смыть с себя усталость, вытереться, а потом снова припадает к ней.

- Пошли в мою постель.

Би отвечает на сразу, но потом прижимается губами к векам вздрагивающей Эммануэль.

- Да, пошли в вашу комнату, - говорит она решительно.

Опрокинув Би на огромную кровать, Эммануэль вытягивается на ней и начинает целовать американку в лоб, щеки, покрывает поцелуями шею, покусывает мочки ушей, грудь. А потом соскальзывает на пол у подножья кровати, коленопреклонная, прижимается лицом к обнаженному животу.

- О-о, - стонет она. - Как это сладко!

И она щекой, носом, губами трется об эластичную выпуклость.

- Любимая! Любовь моя!

Би не произносит ни слова в ответ. Эммануэль встревожена:

- Вам хорошо вот так?

- Да...

- Значит вы будите моей подружкой? Моей любовницей?

- Но, Эммануэль...

Би замолкает, пальцы перебирают черные волосы. Руки Эммануэль раздвигают длинные ноги Би, прикасаются к разделяющей их щелочке осторожно проникают туда. Би вздыхает, ее руки бессильно свешиваются вниз, глаза закрываются. Эммануэль приближает кончик языка к узкому и чистому, как у девочки, разрезу. Она смачивает краешки по всей их длине, облизывает стенки, находит бутон цветка, вдыхает его аромат, щекочет его языком, заставляет твердеть и подниматься и, наконец, всасывает в себя маленький фаллос. Она опускает палец одной руки в себя, а другой продолжает ласкать подругу. Пальцы Эммануэль увлажняются, и этими влажными пальцами она поглаживает ягодицы Би. Та приподнимается намного, как бы для того, чтобы помочь Эммануэль проникнуть в самое тесное отверстие. Палец Эммануэль погружается туда чуть ли не на всю длину...

И тогда Би кричит. И она кричит все время, пока Эммануэль продолжает ее сосать, лизать и блуждать пальцами повсюду. Первой, как ни странно, изнемогает Эммануэль. Она вытягивается снова на теле американки. Обе они долго лежат, обессиленные, не произнося ни слова.

Позже, когда Би, несмотря на протесты Эммануэль, уже оделась, Эммануэль снова обнимает ее и усаживает на кровать.

- Я хочу, чтобы вы мне сказали одну вещь. Но только пообещайте говорить правду!

Би отвечает лишь утвердительной улыбкой.

Эммануэль говорит:

- Я тебя люблю!

Би смотрит в ее глаза, пытаясь понять, какую же правду ждут от нее. Эммануэль, посерьезнев, почти патетически вопрошает, крепко сжав руки Би в своих руках:

- Ты уверена, что я тебе понравилась? Я хочу сказать... Нет, подожди, дослушай меня, я тебе нравлюсь так же или больше, чем какая-нибудь другая твоя подруга? Тебе было лучше со мной, чем с кем-то?

Искрений смех в ответ озадачил Эммануэль:

- Почему вы смеетесь надо мною?

- Послушайте, Эммануэль, миленькая, - шепчет Би, приблизив губы к губам слушательницы. - Я сейчас вам открою великий секрет. Со мной никогда не бывало того, что было сегодня.

- Вы хотите сказать, что душ, что...

- Ничего! Я никогда не занималась любовью, как вы это называете, с женщинами.

- О, - протирает лоб Эммануэль. - Я вам не верю.

- Прийдется поверить, потому что это чистая правда. И еще признаюсь вам в одной вещи. До сегодняшнего дня, до того, как я узнала вас, мне казалось это смешным.

- Но, - бормочет озадаченная Эммануэль, - вы хотите сказать, что вам не нравилось?

- Не то, чтобы не нравилось, я просто этого не делала.

- Но так же нельзя! Негодование, послышавшееся в голосе Эммануэль, заставила Би снова рассмеяться.

- Почему? Я показалась тебе чересчур умелой? - спросила, понизив голос, Би.

И тон ее, тон сообщницы, появившийся у нее, и это, тоже первое, "ты", даже смутили Эммануэль.

- Вы... Ты не выглядела удивленной.

- Я была рада. Потому что это были вы.

Эммануэль задумалась на минуту. Потом, будто бы очнувшись, будто бы ничего не было сказана из того, что было сказано только что, она спросила еще раз:

- Так вы меня любите, Би?

Та смотрела на нее на этот раз без улыбки.

- Я вас очень люблю. Да, очень.

Но Эммануэль ожидала чего-то другого. И она задала еще один вопрос, скорее для того, чтобы прервать молчание:

- Но... Вам понравился первый опыт? Вы довольны?

Би, словно внезапно, решилась на что-то:

- Так, а теперь, - сказала она, - я буду ласкать тебя.

Эммануэль не успела ответить, как Би уже крепко обняла ее и бросила на кровать. Она поцеловала ее так же нежно и в то же место, как целовали и ее. Она вытянула язык, чтобы он мог проникнуть как можно дальше. Эммануэль сразу же охватила волна нежности, и Би не смогла перейти к другим ласкам. Она отодвинулась было, пораженная этим внезапным оргазмом. Но, увидев, что судороги продолжаются, она снова приникла к своей возлюбленной и долго-долго не отрывалась от нее. Наконец, она выпрямилась и сказала, улыбаясь:

- Вот уж не думала никогда, что мне посчастливиться пить из такого источника! Ну, теперь ты видишь, как я тебя люблю?

- Дорогая моя, то, что в Париже называется показать грудь, в Банкоке выглядит, как наглухо застегнутое платье, - убеждал Жан. - Надо, чтобы все увидели, что у тебя лучший бюст в мире. Надо ткнуть им в глаза твои груди.