Прошел год. Я стал плавать старшим
помощником на большом комфортабельном
пассажирском судне "Нора" компании
"Брайт-Футнави-Компани". В одну из теплых
летних ночей мы подходили к Гамбургу. Вдали уже
мигали его маяки и разгоралось электрическое
зарево. Я только что сдал вахту и, не желая идти в
душную каюту, остался на палубе. Пассажиры спали,
убаюканные легкой зыбью, мерно раскачивающей
судно. В такое время, тихое и задумчивое, я всегда
вспоминаю дика. Где он? Что с ним? Ни на одно из
моих писем я не получил ответа. Исчез человек.
Меня мучило какое-то тяжелое предчувствие.
- Какая великолепная ночь! - услышал я
за своей спиной искреннее восхищение. Мимо меня,
держа под руку очаровательную женщину,
прогуливаясь, прошел очень знакомый мужчина.
- И ты не хотел идти со мной, -
укоризненно сказала женщина.
- Скоро, наверное, Гамбург.
Они остановились недалеко от меня и,
облокотившись на перила, стали смотреть вниз на
черную воду, стремительно бегущую вдоль борта. Я
тщетно силился вспомнить, где и когда я видел
этого мужчину. Странно, но мне казалось, что видел
я и женщину, которая была с мужчиной.
- Сколько времени? - спросила женщина.
Мужчина поднял руку.
- Я забыл часы в каюте, но 12 еще нет. Мы
вышли без 20, сейчас... - мужчина обернулся ко мне.
- Простите, вы не скажете, сколько
времени? - он пристально посмотрел на меня,
заглядывая в лицо.
- 23 часа 55 минут, - ответил я и невольно
улыбнулся. Я узнал мужчину. Это был Рэм. Но, не
зная его фамилии, я не решался обратиться к нему
первый.
- Пойдем, уже пора, - женщина потянула
Рэма за рукав.
- Иди, Сали, я сейчас приду.
Когда женщина ушла, он подошел ко мне.
- Если не ошибаюсь, мы с вами где-то
виделись?
- Вы не ошибаетесь. Мы действительно
виделись. Кабачок для моряков, гостиница... Карты.
- И Дик! - перебил он меня.
- Да, да, я все вспомнил.
- Я вижу, ваши дела поправились?
- О Да. То странное время я вспоминаю,
как страшный сон, и мне трудно поверить, что это
было наяву. Я бесконечно благодарен вам за то, что
вы с таким вниманием и участием выслушали меня
тогда, вы спасли мне жизнь, и я перед вами в
долгу...
- Ну, что вы! Я сделал то, что мог бы
сделать порядочный человек на моем месте.
- У вас есть время? Пойдемте в мою каюту.
Сали будет очень рада с вами познакомиться, она
все о вас знает.
- Я свободен до 6 часов утра.
- Ну, вот и чудесно! Пошли.
Салина, очевидно, не ожидала
посторонних и встретила нас в черном пеньюаре,
отороченном белоснежным мехом. И хотя она
предстала передо мной почти голая, она вела себя
так просто и непринужденно, что я не испытывал
никакого чувства неудобства, и через несколько
минут забыл о том, что она голая.
А еще через несколько минут, когда на
столе вместе с обильной и изысканной закуской
появилась бутылка дорогого французского
коньяка, у нас начался такой задушевный разговор,
что я почувствовал себя в кругу своих
родственников.
- Вам, наверное, интересно знать, как
сложилась судьба после того, как вы с Диком ушли
из гостиницы? - начал Рэм, разливая коньяк в рюмки.
Мы выпили. Мерно стучала машина
парохода, уютно мурлыкал приемник, мы сидели в
полутьме.
Салина откинулась на спинку дивана, и
ее белоснежное тело светилось треугольником
через полураскрытый пеньюар. Очаровательная
женщина.
- Я прожил в гостинице два дня. Ничего
не делал и ни о чем не думал. Я отдыхал от тяжести,
которую так долго носил. На третий день, утром,
хозяин гостиницы привез ко мне какого-то
детектива с хитрыми проницательными глазами.
Стоя у двери, тот долго и внимательно
рассматривал меня, качаясь с носка на каблук.
- Ну? - спросил он.
- Что ну? - раздраженно ответил я.
- Будете запираться или скажете правду?
Я грешным делом думал, что вы с Диком
подстроили мне злую шутку, но очень скоро
разобрался, что вы к этому никакого отношения не
имеете.
- Детектив показал мне издали мою
фотографию алжирских времен и победоносно
улыбнулся, затем изрек:
- Вас выдает физиономия. Не советую
сопротивляться, -он кивнул кому-то за дверью и в
комнату вошли два полицейских.
- Позвольте, - возмутился я, - что за
провокация?
- Берите его, - приказал детектив и
вышел из комнаты, считая свою миссию законченной.
Полицейские взяли меня под руки и
повели на улицу. Перед тем, как толкнуть меня в
машину, надели наручники и...
- Они все перепутали, - перебила вдруг
сама Салина.
Она порывисто встала с дивана, сложив
руки на груди и стала нервно ходить по каюте.
- Это я его разыскала. Я никогда не
могла примириться с тем, что потеряла его. Я
поставила себе цель во что бы то ни стало найти
его.
Искать всю жизнь, всеми возможными и
невозможными способами. Я долго и тяжело болела,
но продолжала его искать с упорством
помешанного...
- Салина вдруг умолкла, села на свое
место, нежно поцеловала Рэма в губы и прошептала:
- Прости, милый, я перебила тебя. Говори.
- В Гамбурге, - заговорил Рэм, - меня
погрузили в специальный самолет и в тот же день
отправили в штаты. Я не знал, куда меня везут и
только потому, что полет длился более 20 часов с
посадками, конечно, я понял, что меня везут
куда-то в Америку. На следующий день мы прибыли на
место и меня вновь сунули в закрытую машину, в
которой я трясся еще 6 часов. Все это время, с
момента задержания меня почти ничем не кормили,
дали только большую флягу воды и кусок черного
хлеба. Я чувствовал себя плохо и выглядел ужасно.
- Наконец, этот фургон остановился у
какого-то здания. Двое полицейских заглянули
внутрь и один хриплым голосом крикнул:
- Проезжайте!
Заскрипели ворота и фургон въехал во
двор. Мне предложили выйти. Это был глухой
тюремный двор в виде глубокого колодца. Мне стало
жутко, я ничего не понимал и тысяча мыслей, одна
ужасней другой, закружились в моей голове.
Рэм на минуту замолк, а я взглянул на
очаровательную Салину. Она пристроилась рядом с
Рэмом и, тесно к нему прижавшись, гладила его по
щеке.
- Бедненький, сколько тебе пришлось
перетерпеть! - она лукаво взглянула на меня и
вкусно поцеловала Рэма в губы. Рэм продолжил:
- Конвойный подтолкнул меня к
маленькой, окованной железом, двери:
- Заходи.
Я повиновался и оказался в приемной
тюрьмы. Мне предложили раздеться догола, и двое
полицейских ловко и быстро обыскали мою одежду.
Потом мне кинули тюремную одежду и повели в баню.
С удовольствием помылся я в горячей воде и, смыв с
себя всю грязь, я почувствовал себя гораздо
лучше. Дальше все пошло с кинематографической
скоростью.
Меня сфотографировали, измерили, сняли
отпечатки пальцев, заполнили несколько анкет, а
на все мои вопросы был только один ответ -
молчание.
Правда, обращались со мной довольно
вежливо. Не прошло и полчаса, как я оказался в
тюремной камере. Мне дали ужин и принесли
постель. Я с удовольствием съел скудную пищу и,
растянувшись на полке, моментально заснул.
Три дня тюремного режима в полной
изоляции не успокоили меня. Я никак не мог
догадаться, за что меня посадили. На четвертый
день произошли изменения. С утра меня вызвали в
контору тюрьмы. Начальник необычайно вежливо
предложил мне присесть и объявил, что я свободен.
Он вручил мне письмо и чек на тысячу долларов.
Моему изумлению не было предела. Я распечатал
письмо - оно было от... - и Рэм кивнул на Салину.
Она еще крепче прижалась к нему и,
обращаясь ко мне, сказала:
- Я уже отчаялась найти этого типа, но
мне посоветовали нанять, вернее, заявить в
полицию, что он украл наши драгоценности на 4, 5
миллиона. Ну, и полиция всех стран взялась за это
дело. Потом драгоценности нашлись, мне пришлось
уплатить штраф и в награду я получила вот этого
старого развратника. Бедненький, сколько тебе
пришлось пережить... О, сколько женщин!
- Зато у него есть теперь опыт в
обращении с ними, -сказал я насмешливо. Меня
начали раздражать и нагота Салины и ее
необычайная красота, и вся эта обстановка
богатства и любви. Я допил свой коньяк и встал.
- Желаю спокойной ночи, - поцеловав
маленькую душистую ручку Салины и крепко пожав
руку Рэму, я вышел. Я был взволнован и раздражен.
Необычайная судьба Рэма волновала мое
воображение и некоторое чувство зависти портило
мне настроение. Я нашел стюарда и приказал ему
принести мне в каюту коньяк и виски.
Свою вахту я провел с головной болью.
Погода испортилась, было прохладно и сыро, и
какая-то тоска щемила мне грудь. Настроение было
непонятное. В Гамбург мы пришли в полдень. Я
отдыхал, когда в каюту ко мне постучали. Вошел Рэм
со своей очаровательной подругой.
- Мы пришли проститься, - сказала
Салина. Рэм крепко пожал мне руку и подал свою
визитную карточку:
- Приходите ко мне в отель, - сказал он.
- Мне здесь придется задержаться, пока
я не улажу дела с наследством.
- Вы получили наследство? От кого? -
воскликнул я.
- От тестя... Он умер, а перед смертью, из
любви к дочери, написал завещание в мою пользу, а
в случае, если и меня нет в живых, то на
благотворительные цели, в основном на больницы
его имени.
- А как же остальные наследники? -
спросил я.
- Он их всех ненавидел, всех
родственников, они только и дожидались его
смерти.
- И много вам досталось?
- Около двух миллионов, не считая трех
крупных предприятий и их отделений в разных
странах. Так обязательно заходите, - и, сердечно
распрощавшись со мной, они вышли счастливые,
богатые, великолепные.
Наш пароход поставили в док, и у меня
появилась масса свободного времени. Несколько
раз я встречался с Рэмом и его очаровательной
подругой. Мы весело проводили время в разных
увеселительных заведениях Гамбурга. Иногда,
подходяще выпив, вспоминали прошлое. Пытались
разыскать дика, но он исчез, не оставив никаких
следов. Мы строили всевозможные предположения и
догадки в отношении его судьбы, но догадки
оставались догадками, а дик так и исчез с нашего
горизонта. Я уже потерял всякую надежду, но
однажды вечером ко мне в комнату постучались и
вошел человек, скромно одетый, вполне приличной
наружности. С вежливым поклоном он осведомился,
действительно ли я тот человек, которого ему
назвал портье? Я подтвердил и спросил, с кем имею
честь? Я услышал следующую историю:
- Я работаю старшим надзирателем в
клинике для душевно больных доктора... Моя
фамилия...
- Да, но при чем здесь я? - перебил я его.
- Одну минуточку, сэр, сейчас я все
объясню. У нас в клинике, сэр, находится на
лечении один больной с помешательством на
сексуальной почве. Его подобрали на улице в
крайней степени физического и умственного
истощения. Кроме того, у него была сильная
лихорадка. Он иногда впадал в буйство. Ему всюду
мерещились женщины, и он бросался на наших
сестер. Но когда припадки кончались, это был
тихий и приятный мужчина. Но ему всюду виделись
женщины, и он рассказывал о них такие вещи,
которые могли возникнуть в сознании только у
шизофреника. Иногда он кричал, плакал, молил на
коленях убрать от него женщин. Просил поместить
его в изолированную палату, связать и закрыть на
замок. И мы, чтобы успокоить его, выполняли его
желание. Иногда он тихо сидел где-нибудь и
перебирал карты, что-то тихо бормоча себе под нос.
- Карты! - воскликнул я, вскакивая с
кресла, - вы, сэр, сказали карты?
- Да, сэр, у него была колода карт,
старая затрепанная колода. Он с ней никогда не
расставался. Там были нарисованы такие красивые
женщины.
Я в волнении ходил из угла в угол по
комнате.
- Неужели Дик? Расскажите дальше,
мистер Квиг, -попросил я.
- Как я уже сказал, он никогда не
расставался с этой колодой. Даже в буйном
припадке он так сжимал их в руке, что мы не могли
разжать его пальцы, и мы закатывали его в рубашку
и пеленали, как ребенка, вместе с картами.
- Несчастный! - вырвалось у меня.
- Да, сэр, но что странно, как бы мы его
ни связывали, как бы мы его ни пеленали, а мы умеем
связывать больных, наутро он всегда оказывался
развязанным и в обмороке. Один раз мы надели на
него наручники, и все равно утром они открытые
валялись на полу.
- Он сейчас у вас? Как он себя чувствует?
- Он умер вчера вечером, сэр, - сказал
Квиг.
- Как умер? - я схватил Квига за плечо.
- Умер, сэр, - повторил Квиг.
- Он умер тихо и спокойно, и поэтому я
здесь.
- Но что он говорил перед смертью?
- Что-то непонятное, сэр. Он сказал, что
сегодня приходила последняя женщина и что он не
жалеет, что проиграл, а потом он назвал ваше имя и
просил исполнить последнюю волю. Он говорил, сэр,
что вы единственный близкий человек и вы все
знаете. Он просил передать вот это...
Квиг протянул маленький пакет. Не зная,
что там, я уже догадывался и с ужасом оттолкнул
пакет от себя.
- Нет, сэр, пожалуйста, возьмите. Это его
последняя воля, и потом пока это было у меня, я
чувствовал себя очень скверно. Особенно ночью, - и
Квиг густо покраснел.
- Да, - с грустью подумал я, - бедный Дик.
Ты пал жертвой своего упрямства, - я глубоко
задумался.
Мы похоронили беднягу без лишнего
шика. Скромный, но дорогой памятник увенчал его
могилу. Салина все покрыла великолепными
цветами. А потом мы собрались в апартаментах
Рэма. Он, Салина и я, каждый был погружен в
какие-то нелепые мысли. Потом я вынул пакет из
кармана, этот пакет с картами, и мы подошли к ярко
пылающему камину. Рэм наполнил бокалы и сказал:
- Выпьем за бедного Дика и за то, чтобы
эти дьявольские карты не причинили больше никому
зла.
Мы выпили и я собрался бросить карты в
огонь, чтобы уничтожить это зло, но вдруг дверь
резко открылась и на пороге возникла фигура
человека, закутанного в белую материю. Человек
быстро подошел ко мне, взял у меня из рук карты и
сказал на ломаном немецком языке:
- Это нельзя уничтожить! Это рок!
- Индус! - вскричал Рэм и бросился на
человека. -Держите его, - я бросился на помощь Рэму
и мы одновременно схватили пустоту.
В комнате никого не было и дверь была
заперта.
- Черт, - удивленно вскричал Рэм.
- Может, так и лучше, - сказал я, глядя в
огонь камина.
- Давайте выпьем, - сказала Салина и налила
бокалы.